Смок Белью - Страница 56

– Только для меня одной, – умоляла она в ту минуту, когда Смок появился на пороге. – Я никому не скажу…

Оба с виноватым видом оглянулись на нежданного посетителя. Смок понял, что тут что-то кроется, и мысленно выругал себя – зачем не подслушал!

– Выкладывайте! – резко приказал он. – Что у вас тут?

– А что вам нужно? – угрюмо переспросил Эймос Уэнтворт.

И Смок не мог объяснить, что ему нужно.

6

Положение становилось все хуже, все безнадежнее. В этом мрачном ущелье, куда не заглядывало солнце, беспощадная смерть уносила все новые и новые жертвы. Каждый день Смок и Малыш со страхом заглядывали друг другу в рот – нет ли белых пятен на деснах и слизистой оболочке, первого несомненного признака цинги.

– Ну, хватит, – заявил однажды Малыш. – Я все сызнова обдумал – и хватит с меня. Может, из меня кое-как вышел бы погонщик рабов, но погонять калек – на это я не гожусь. Им день ото дня хуже становится. Я теперь и двадцати человек не могу выгнать на работу. Нынче я отправил Джексона в постель. Он уже готов был покончить с собой. У него это прямо на лице написано. Никакого толку от работы нет.

– И я тоже так решил, – сказал Смок. – Освободим их от работы, оставим только человек десять. Нам нужны помощники. Пускай чередуются, сменяют друг друга. Хвойный отвар надо продолжать.

– Никакого толку от него нет.

– Может быть, и нет, не знаю, но уж, во всяком случае, он им не вредит.

– Еще один покончил с собой, – сообщил Малыш на другое утро. – Филипс, вот кто. Я уже давно видел, что к этому идет.

– Ну что тут будешь делать! – простонал Смок. – Ты что предлагаешь?

– Кто, я? Ничего не предлагаю. Пускай все идет своим чередом.

– Но тогда они все перемрут.

– Кроме Уэнтворта, – проворчал Малыш, который давно уже, как и Смок, не выносил этого субъекта.

Уэнтворт был неизменно здоров, словно заколдованный, и Смок только диву давался. Почему Уэнтворт – единственный в лагере – не заболел цингой? Почему Лора Сибли так ненавидит его и в то же время хнычет и скулит перед ним и что-то у него выпрашивает? Что это она у него выпрашивает, в чем он ей отказывает?

Несколько раз Смок нарочно заходил к Уэнтворту в час обеда. Только одно и показалось ему при этом подозрительным – та подозрительность, с какой встречал его Уэнтворт. Затем он попытался расспросить Лору Сибли.

– Сырой картофель вылечил бы вас всех, – сказал он пророчице. – Я знаю, я уже не раз видел, как он целительно действует.

Глаза ее вспыхнули – в них была и вера, и злоба, и ненависть, и Смок понял, что напал на след.

– Почему вы не привезли с собой на пароходе свежего картофеля? – спросил он.

– Мы везли. Но в Форте Юкон мы его очень выгодно продали. У нас сколько угодно сушеного картофеля, мы знали, что он лучше сохраняется. Он даже не мерзнет.

Смок охнул от досады.

– И вы весь свежий продали? – спросил он.

– Да. Откуда нам было знать?

– И совсем ничего не осталось? Может быть, мешок-другой случайно завалялся где-нибудь в сторонке?

Она замялась на мгновение, покачала головой, потом прибавила:

– Мы ничего не находили.

– А может быть, все же что-нибудь осталось? – настаивал он.

– Откуда я знаю? – скрипучим, злым голосом ответила Лора Сибли. – Я не ведала продовольствием.

– Им ведал Эймос Уэнтворт, – догадался Смок. – Прекрасно. А теперь скажите – это останется между нами, – как по-вашему, не припрятал ли где-нибудь Эймос Уэнтворт немного сырого картофеля?

– Нет. Конечно, нет. Почему бы он стал прятать?

– А почему бы и нет?

Она пожала плечами.

И как ни бился Смок, ему не удалось заставить ее признать, что это могло случиться.

7

– Уэнтворт – свинья, – таков был приговор Малыша, когда Смок сказал ему о своих подозрениях.

– И Лора Сибли тоже, – прибавил Смок. – Она уверена, что у него есть картофель, но молчит об этом и только добивается, чтобы он поделился с нею.

– А он не желает? – Малыш проклял грешный род человеческий в одной из самых блистательных своих бранных импровизаций и перевел дух. – Оба они настоящие свиньи. Пускай Господь Бог в наказание сгноит их в цинге – вот все, что я имею сказать по этому поводу. А сейчас я пойду и расшибу Уэнтворту башку.

Но Смок был сторонником дипломатических переговоров. В эту ночь, когда все в лагере спало и стонало во сне или, быть может, стонало, не в силах уснуть, Смок постучал у дверей неосвещенной хижины Уэнтворта.

– Выслушайте меня, Уэнтворт, – сказал он. – Вот здесь, в мешке, у меня на тысячу долларов золотого песка. Я один из богатых людей в здешних краях, я могу себе это позволить. Боюсь, что у меня начинается цинга. Дайте мне одну сырую картофелину – и это золото ваше. Вот попробуйте на вес.

Смок содрогнулся от радости: Эймос Уэнтворт в темноте протянул руку и попробовал на вес мешок с золотом. Потом Смок услыхал, как Уэнтворт шарит под одеялом, и почувствовал, что в руку ему вложили уже не тяжелый мешочек, а картофелину; да, это, несомненно, была картофелина величиной с куриное яйцо и теплая оттого, что лежала у Уэнтворта под боком.

Смок не стал дожидаться утра. Они с Малышом боялись, что два самых тяжелых пациента могут умереть каждую минуту, и тотчас отправились в их хижину. В чашке они несли тысячедолларовую картофелину, истертую, размятую вместе с шелухой и приставшими к ней песчинками; и эту жидкую кашицу они по нескольку капель зараз вливали в страшные черные дыры, которые некогда были человеческими ртами. Всю долгую ночь, снова и снова сменяя друг друга, Смок и Малыш давали больным картофельный сок, втирали его в распухшие десны, в которых шатались и постукивали зубы, и заставляли несчастных тщательно глотать каждую каплю драгоценного эликсира.