Смок Белью - Страница 67

– Ах, вот как? Что ж, умные речи приятно и слушать. – Сэндерсон подошел и сел напротив посетителей, положив руки на стол и опасливо косясь на кофейник. – Я вам сказал мою цену и не стыжусь повторить: десять тысяч. Можете смеяться, можете купить – как угодно.

И чтоб показать, насколько ему это безразлично, он узловатыми пальцами забарабанил по столу и уставился на кофейник. Потом начал напевать себе под нос: «Тра-ля-ля, тру-ля-ля, тру-ля-ля, тра-ля-ля…»

– Послушайте, мистер Сэндерсон, – сказал Смок. – Эта земля не стоит десяти тысяч. Если б она стоила десять тысяч, ее можно было оценить и во сто тысяч. А если она не стоит ста тысяч – а вы сами знаете, что не стоит, – так не стоит и десяти центов.

Сэндерсон постукивал по столу костяшками пальцев и бубнил себе под нос «тру-ля-ля, тра-ля-ля», пока кофе не убежал. Тогда он долил в кофейник немного холодной воды, отставил его на край очага и опять уселся на свое место.

– А сколько вы дадите? – спросил он.

– Пять тысяч, – ответил Смок.

Малыш застонал.

Снова молчание; старик барабанит по столу и напевает свое «тру-ля-ля».

– Вы не дурак, – сказал он затем Смоку. – Вы говорите, если эта земля не стоит ста тысяч долларов, она не стоит и десяти центов. А сами предлагаете мне пять тысяч. Значит, она стоит и все сто тысяч.

– Но вы не получите за нее и двадцати центов, – горячо возразил Смок, – хоть просидите тут до самой смерти.

– От вас получу.

– Нет, не получите.

– Значит, буду сидеть тут, пока не помру, – отрезал Сэндерсон.

Не обращая больше внимания на посетителей, он занялся своей стряпней, точно был один. Разогрел котелок с бобами, лепешку и принялся за еду.

– Нет, спасибо, – пробормотал Малыш. – Мы ни капельки не голодны. Мы только что пообедали.

– Покажите ваши бумаги, – сказал наконец Смок.

Сэндерсон пошарил в изголовье своей койки и вытащил сверток документов.

– Все в полном порядке, – сказал он. – Вот эта длинная, с большими печатями, прислана прямиком из Оттавы. Это вам не бумажонка от местных властей. Само канадское правительство дало мне право собственности на эту землю.

– Это было два года назад? А сколько участков вы уже продали? – осведомился Смок.

– Не ваше дело, буркнул Сэндерсон. – Я могу и один жить на своей земле, если пожелаю. Законом это не возбраняется.

– Даю вам пять тысяч, – сказал Смок.

Сэндерсон покачал головой.

– Не знаю, кто из вас больше спятил, – горестно промолвил Малыш. – Выйдем на минуту, Смок. Я хочу тебе сказать два словечка.

Смок нехотя повиновался – уж очень настаивал его компаньон.

– Ты только сообрази, – сказал Малыш, когда они вышли за дверь, – ведь вокруг этого дурацкого участка всюду такие же скалы, и они ничьи. Застолби их и стройся сколько душе угодно.

– Они не годятся, – ответил Смок.

– Да почему не годятся?

– Тебя удивляет, почему я покупаю именно это место, когда кругом земли сколько хочешь?

– Еще бы не удивляло, – подтвердил Малыш.

– То-то и оно! – с торжеством сказал Смок. – Раз ты удивляешься – значит, и другие удивятся. И от удивления все сбегутся сюда. Раз ты удивляешься, значит, я правильно рассчитал. Вот что я тебе скажу, Малыш: Я поднесу Доусону такой подарок, что они забудут, как смеяться над нами из-за тех яиц. Вернемся в дом.

– Здорово, – сказал Сэндерсон, снова увидев их в дверях. – А я думал, вас и след простыл.

– Ну, за сколько вы уступите землю? – спросил Смок.

– За двадцать тысяч.

– Даю вам десять.

– Ладно, продам за десять. Я только этого и хотел. А вы когда выложите денежки?

– Завтра в Северо-западном банке. Но за эти деньги мне нужны от вас еще две вещи. Во-первых, когда вы получите свои десять тысяч, вы уедете на Сороковую Милю и пробудете там до конца зимы.

– Это можно. Еще что?

– Я вам заплачу двадцать пять тысяч, а вы мне пятнадцать вернете.

– Согласен. – Сэндерсон повернулся к Малышу. – Когда я поселился здесь, все говорили, что я дурак, – сказал он насмешливо. – Что ж, значит, такому дураку цена десять тысяч долларов, так, что ли?

– На Клондайке полно дураков, – только и нашелся ответить Малыш, – глядишь, которому-нибудь и повезет.

2

На другой день была законно скреплена продажа земли, принадлежавшей Дуайту Сэндерсону («землевладение, которое впредь должно именоваться поселком Тру-ля-ля», – как было обозначено в купчей по требованию Смока). И кассир Северо-западного банка отвесил Сэндерсону на двадцать пять тысяч принадлежавшего Смоку золотого песка, причем несколько случайных посетителей заметили и эту процедуру, и размер суммы, и получателя.

Золотоискатели – народ подозрительный. Чуть кто сделал что-либо не совсем обычное – даже просто-напросто отправился поохотиться на лося или вышел ночью полюбоваться северным сиянием, – как все уже готовы заподозрить, что он нашел золотые россыпи или наткнулся на богатую жилу. И, конечно, едва стало известно, что такой видный житель Доусона, как Смок Беллью, выплатил старику Дуайту Сэндерсону двадцать пять тысяч долларов, весь город пожелал узнать, за что уплачены эти деньги. Дуайт Сэндерсон помирал с голоду на своей заброшенной земле – что же у него, спрашивается, могло быть такого, что стоило бы двадцать пять тысяч долларов? Ответа не было – и, естественно, жители Доусона с лихорадочным любопытством следили за каждым шагом Смока.

К середине дня распространился слух, что несколько десятков доусонцев уложили свои походные мешки и инструменты и припрятали в кабачках по Главной улице, чтобы можно было в любую минуту двинуться в путь. Куда бы ни направлялся Смок, множество глаз следило за ним. Его считали человеком серьезным, и ни один из многочисленных знакомых не осмелился спросить его про сделку с Дуайтом Сэндерсоном. С другой стороны, никто ни словом не упоминал при нем о яйцах. Столь же дружелюбное внимание повсюду встречал и Малыш.